Неточные совпадения
«Славный, милый», подумала Кити в это время, выходя из домика с М-11е Linon и глядя на него с улыбкой тихой
ласки, как на любимого брата. «И неужели я виновата, неужели я сделала что-нибудь дурное? Они говорят: кокетство. Я знаю, что я
люблю не его; но мне всё-таки весело с ним, и он такой славный. Только зачем он это сказал?…» думала она.
Чей взор, волнуя вдохновенье,
Умильной
лаской наградил
Твое задумчивое пенье?
Кого твой стих боготворил?»
И, други, никого, ей-богу!
Любви безумную тревогу
Я безотрадно испытал.
Блажен, кто с нею сочетал
Горячку рифм: он тем удвоил
Поэзии священный бред,
Петрарке шествуя вослед,
А муки сердца успокоил,
Поймал и славу между тем;
Но я,
любя, был глуп и нем.
Я только хочу доказать вам, что ваше настоящее
люблю не есть настоящая любовь, а будущая; это только бессознательная потребность
любить, которая за недостатком настоящей пищи, за отсутствием огня, горит фальшивым, негреющим светом, высказывается иногда у женщин в
ласках к ребенку, к другой женщине, даже просто в слезах или в истерических припадках.
Это только бессознательная потребность
любить, которая, за недостатком настоящей пищи, высказывается иногда у женщин в
ласках к ребенку, к другой женщине, даже просто в слезах или в истерических припадках!..
С той минуты, как она полюбила, в глазах и улыбке ее засветился тихий рай: он светился два года и светился еще теперь из ее умирающих глаз. Похолодевшие губы шептали свое неизменное «
люблю», рука повторяла привычную
ласку.
Зося чувствовала, что муж не
любит ее, что в его
ласках к ней есть что-то недосказанное, какая-то скрытая вражда.
— Я ничего не требую от тебя… Понимаешь — ничего! — говорила она Привалову. —
Любишь — хорошо, разлюбишь — не буду плакать… Впрочем, часто у меня является желание задушить тебя, чтобы ты не доставался другой женщине. Иногда мне хочется, чтобы ты обманывал меня, даже бил… Мне мало твоих
ласк и поцелуев, понимаешь? Ведь русскую бабу нужно бить, чтобы она была вполне счастлива!..
Привалов переживал медовый месяц своего незаконного счастья. Собственно говоря, он плыл по течению, которое с первого момента закружило его и понесло вперед властной пенившейся волной. Когда он ночью вышел из половодовского дома в достопамятный день бала, унося на лице следы безумных поцелуев Антониды Ивановны, совесть проснулась в нем и внутренний голос сказал: «Ведь ты не
любишь эту женщину, которая сейчас осыпала тебя своими
ласками…»
Он посидел около памятника с полчаса, потом прошелся по боковым аллеям, со шляпой в руке, поджидая и думая о том, сколько здесь, в этих могилах, зарыто женщин и девушек, которые были красивы, очаровательны, которые
любили, сгорали по ночам страстью, отдаваясь,
ласке.
О царь!
Спроси меня сто раз, сто раз отвечу,
Что я
люблю его. При бледном утре
Открыла я избраннику души
Любовь свою и кинулась в объятья.
При блеске дня теперь, при всем народе
В твоих глазах, великий Берендей,
Готова я для жениха и речи
И
ласки те сначала повторить.
Лель не
любитСкучать со мной, ему веселья нужно,
Горячих
ласк, а я стыдлива.
На этот раз она очень холодно отвечала на мои
ласки. В глазах ее не было прежней взаимности, и, улучив удобную минутку, она попыталась ускользнуть. Меня охватил гнев. Ее поведение казалось мне верхом неблагодарности, и, кроме того, мне страстно хотелось вернуть наши прежние дружеские отношения. Вдруг в уме мелькнула дикая мысль, что она
любила меня, пока ей было больно, а мне ее жалко… Я схватил ее за хвост и перекинул себе через плечо.
Галактион молча поклонился и вышел. Это была последняя встреча. И только когда он вышел, Устенька поняла, за что так
любили его женщины. В нем была эта покрывающая, широкая мужская
ласка, та скрытая сила, которая неудержимо влекла к себе, — таким людям женщины умеют прощать все, потому что только около них чувствуют себя женщинами. Именно такою женщиной и почувствовала себя Устенька.
Несмотря на свою непорочность, они больше всего на свете
любят порочную мать и разбойника отца, и если ссыльного, отвыкшего в тюрьме от
ласки, трогает ласковость собаки, то какую цену должна иметь для него любовь ребенка!
Именно замечательно, что она строго наблюдала, чтоб наши
ласки не переходили границ, хотя и
любила с нами побалагурить и пошалить, а про нас и говорить нечего: мы просто наслаждались непринужденностию и некоторою свободою в обращении с милой девушкой.
Жажда семейной
ласки, материнской, сестриной, нянькиной
ласки, так грубо и внезапно оборванной, обратилась в уродливые формы ухаживания (точь-в-точь как в женских институтах «обожание») за хорошенькими мальчиками, за «мазочками»;
любили шептаться по углам и, ходя под ручку или обнявшись в темных коридорах, говорить друг другу на ухо несбыточные истории о приключениях с женщинами.
— Тебе бы всё
ласки! а ты пойми, что у людей разные темпераменты бывают. Один
любит приласкаться, маменькину ручку поцеловать, а другому это просто в голову не приходит. Коронат скромен, учится хорошо, жалоб на него нет; мне кажется, что больше ты и требовать от него не вправе.
Ежели он тщеславен, то
любит, чтоб его разумели благородным человеком, называли масоном и относились к нему с
ласкою и доверием.
«Милая ты моя, ведь я знаю, что
любишь ты его…» Но не решалась — суровое лицо девушки, ее плотно сжатые губы и сухая деловитость речи как бы заранее отталкивали
ласку. Вздыхая, мать безмолвно жала протянутую ей руку и думала...
— Осталась я после мамыньки по восьмому годку; родитель наш не больно чтобы меня очень
любил, а так даже можно сказать, что с самых детских лет, кроме бранных слов,
ласки от них я не видывала.
— Разве вы не вспоминаете иногда о вашей матушке… о ее любви к вам…
ласках?.. Неужели вам не приходило в голову, что, может быть, кто-нибудь и здесь
любит вас, если не так, как она, то, по крайней мере, как сестра или, еще больше, как друг?
— Ни гордости, ни притязательности во мне нет, а от кляуз да сутяжничества я и подавно убегаю, — продолжал Очищенный, очевидно, поощренный
лаской Глумова. — Ежели оскорбление мне нанесут — от вознаграждения не откажусь, а в суд не пойду. Оттого все меня и
любят. И у Дарьи Семеновны
любили, и у Марцинкевича
любили. Даже теперь: приду в квартал — сейчас дежурный помощник табаком потчует!
— Да, вишь ты, — сказал он, придавая лицу своему доверчивое выражение, — говорит Басманов, что царь разлюбил его, что тебя, мол, больше
любит и что тебе, да Годунову Борису Федорычу, да Малюте Скурлатову только и идет от него
ласка.
Дом Морозова был чаша полная. Слуги боялись и
любили боярина. Всяк, кто входил к нему, был принимаем с радушием. И свои и чужие хвалились его
ласкою; всех дарил он и словами приветными, и одежей богатою, и советами мудрыми. Но никого так не ласкал, никого так не дарил он, как свою молодую жену, Елену Дмитриевну. И жена отвечала за
ласку ласкою, и каждое утро, и каждый вечер долго стояла на коленях в своей образной и усердно молилась за его здравие.
— Что ты! что ты! да я бы с радостью, только какие же у меня деньги! и денег у меня таких нет! А ты бы к папеньке обратился, да с
лаской, да с почтением! вот, мол, папенька, так и так: виноват, мол, по молодости, проштрафился… Со смешком да с улыбочкой, да ручку поцелуй, да на коленки встань, да поплачь — он это
любит, — ну и развяжет папенька мошну для милого сынка.
Отчего он так
любил арестантов — сказать не могу, но он не мог видеть арестанта, чтоб не сказать ему ласкового, веселого слова, чтоб не посмеяться с ним, не пошутить с ним, и главное — ни капли в этом не было чего-нибудь начальственного, хоть чего-нибудь обозначавшего неравную или чисто начальничью
ласку.
— Ну, тоже и ее дело надо понять, — это дело — скудное, дело зимнее… И собака
любит, когда ее гладят, того боле — человек! Баба живет
лаской, как гриб сыростью. Ей поди самой стыдно, а — что делать? Тело просит холи и — ничего боле…
— Ну, ну, это вздор! Богу да царю кланяйтесь, а не мне… Ну, ступайте, ведите себя хорошо, заслужите
ласку… ну и там все… Знаешь, — сказал он, вдруг обращаясь ко мне, только что ушли мужики, и как-то сияя от радости, —
любит мужичок доброе слово, да и подарочек не повредит. Подарю-ка я им что-нибудь, — а? как ты думаешь? Для твоего приезда… Подарить или нет?
Все ее
любят здесь, все готовы оказать
ласку и привет, не справляясь, согласно или не согласно это будет с видами внутренней политики.
Это предвидели в Багрове и нарочно отправили Елизавету Степановну, чтоб она по превосходству своего ума и положения в обществе (она была генеральша) могла воздерживать порывы дружелюбия простодушной Аксиньи Степановны; но простая душа не поддалась умной и хитрой генеральше и на все ее настойчивые советы отвечала коротко и ясно: «Вы себе там, как хотите, не
любите и браните Софью Николавну, а я ею очень довольна; я кроме
ласки и уважения ничего от нее не видала, а потому и хочу, чтоб она и брат были у меня в доме мною так же довольны…» И всё это она исполняла на деле с искренней любовью и удовольствием: заботилась, ухаживала за невесткой и потчевала молодых напропалую.
— Не бойся, мой миленький, — сказала она с непередаваемым выражением нежной
ласки и трогательной смелости. — Я никогда не попрекну тебя, ни к кому ревновать не стану… Скажи только:
любишь ли?
— А, черт!.. Терпеть не могу баб, которые прилипают, как пластырь. «Ах, ох, я навеки твоя»… Мне достаточно подметить эту черту, чтобы такая женщина опротивела навеки. Разве таких женщин можно
любить? Женщина должна быть горда своей хорошей женской гордостью. У таких женщин каждую
ласку нужно завоевывать и поэтому таких только женщин и стоит
любить.
Марья Львовна. Я его
люблю!.. Вам это смешно? Ну, да… я
люблю… Волосы седые… а жить хочется! Ведь я — голодная! Я не жила еще… Мое замужество было трехлетней пыткой… Я не
любила никогда! И вот теперь… мне стыдно сознаться… я так хочу
ласки! нежной, сильной
ласки, — я знаю — поздно! Поздно! Я прошу вас, родная моя, помогите мне! Убедите его, что он ошибается, не
любит!.. Я уже была несчастна… я много страдала… довольно!
Вот женщина!.. о, знаю я давно
Вас всех, все ваши
ласки и упреки,
Но жалкое познанье мне дано,
И дорого плачу я за уроки!..
И то сказать, за что меня
любить?
За то ль, что у меня и вид и голос грозной!
Петр. Ах ты, горькая моя! И где это ты так
любить научилась? И с чего это твоя
ласка так душу разнимает, что ни мать, кажется, и никто на свете… Только уж ты, пожалуйста! Ведь мне что же? Уж и мне за тобой… не миновать, выходит.
Илья учился у неё этой неуклонной твёрдости в достижении цели своей. Но порой, при мысли, что она даёт
ласки свои другому, он чувствовал обиду, тяжёлую, унижавшую его. И тогда пред ним с особенною яркостью вспыхивала мечта о лавочке, о чистой комнате, в которой он стал бы принимать эту женщину. Он не был уверен, что
любит её, но она была необходима ему. Так прошло месяца три.
Мать свою оба князя очень
любили, но отец мой не сдерживал своей нежности, меж тем как дядя Яков, не только страстно любивший, но даже, так сказать, обожавший мать, как бы не смел дать воли своим
ласкам.
Васильков. Я был так счастлив, она так притворялась, что
любит меня! Ты только подумай! Для меня, для провинциала, для несчастного тюленя,
ласки такой красавицы — ведь рай! И вдруг она изменяет. У меня оборвалось сердце, подкосились ноги, мне жизнь не мила; она меня обманывает.
Над тем, что я
любил ее, что после каждой
ласки ее я по часу сидел в кабинете и плакал от счастья!
Мы, французы,
любим пожить весело, сыплем деньгами, мы щедры, великодушны, и там, где нас принимают с
ласкою, никто не пожалуется на бедность, но если мы вынуждены употреблять меры строгости, то целые государства исчезают при нашем появлении.
Любили его за это и за кротость души: в горячий мятеж мыслей бессонных и тяжело-кровавых дум вносил он успокоение и тихую
ласку.
Как пробужденная от сна, вскочила Ольга, не веруя глазам своим; с минуту пристально вглядывалась в лицо седого ловчего и наконец воскликнула с внезапным восторгом: «так он меня не забыл? так он меня
любит?
любит! он хочет бежать со мною, далеко, далеко…» — и она прыгала и едва не целовала шершавые руки охотника, — и смеялась и плакала… «нет, — продолжала она, немного успокоившись, — нет! бог не потерпит, чтоб люди нас разлучили, нет, он мой, мой на земле и в могиле, везде мой, я купила его слезами кровавыми, мольбами, тоскою, — он создан для меня, — нет, он не мог забыть свои клятвы, свои
ласки…»
Очевидно, он хотел дать мне почувствовать этим, как он мог бы
любить, если бы я только захотел, и как много я потерял, устранившись от его
ласк…
—
Люблю в цирк ходить, — говорил он, склоняя на левое плечо лысый, шишковатый череп. — Лошадей — скотов — как выучивают, а? Утешительно. Гляжу на скот с почтением, — думаю: ну, значит, и людей можно научить пользоваться разумом. Скота — сахаром подкупают циркачи, ну, мы, конечно, сахар в лавочке купить способны. Нам — для души сахар нужно, а это будет —
ласка! Значит, парень,
лаской надо действовать, а не поленом, как установлено промежду нас, — верно?
«Главное, Максимыч, доброта,
ласка! Я Пасху
люблю за то, что она — самый ласковый праздник!»
— О, не убегайте меня! — говорил растерявшийся старик, протягивая к ней руки. —
Ласки… одной ничтожной
ласки прошу у вас. Позвольте мне
любить вас, говорить вам о любви моей: я за это сделаюсь вашим рабом; ваша малейшая прихоть будет для меня законом. Хотите, я выведу вашего мужа в почести, в славу… я выставлю вас на первый план петербургского общества: только позвольте мне
любить вас.
— По крайней мере позвольте мне участвовать в вашей судьбе, облегчать ваше горе, и за все это прошу у вас
ласки, не больше
ласки: позвольте целовать мне вашу ручку. Не правда ли, вы будете меня
любить? Ах, если бы вы в сотую долю
любили меня, как я вас! Дайте мне вашу ручку. — И он почти силой взял ее руку и начал целовать.
Ларион
любил службу во храме: закроет глаза, голову рыжую кверху закинет, кадык выпятит и — зальётся, запоёт. До того доходил, что и лишнее певал, — уж поп ему из алтаря знаки делает — куда, дескать, тебя занесло? И читал тоже прекрасно, нараспев, звонко, с
ласкою в голосе, с трепетом и радостью. Поп не
любил его, он попа — тоже и не раз, бывало, говорил мне...
Утешая Таню, Коврин думал о том, что, кроме этой девушки и ее отца, во всем свете днем с огнем не сыщешь людей, которые
любили бы его как своего, как родного; если бы не эти два человека, то, пожалуй, он, потерявший отца и мать в раннем детстве, до самой смерти не узнал бы, что такое искренняя
ласка и та наивная, нерассуждающая любовь, какую питают только к очень близким, кровным людям.
Жмигулина. А ты переломи себя. Принеси ему покорность: мужики это
любят. Притворись перед ним, что ты влюблена в него, нагороди ему турусы на колесах, он уши-то и развесит. Приласкайся к нему хорошенько разными
ласками — это ему в диковинку.